Проклятая группа - Страница 50

— Так бабу забрать нам ее собственный муж сказал, — Останин изумленно развел руками, — потом мы должны были вернуть ее! И все дела!

— Почему же не вернули?

Снова заминка. Останин лихорадочно пытался вспомнить, на чей телефон поступила команда.

— Мне… эээ… Мне на трубу позвонил этот мужик. Адвокат.

— Щербаков?

— Ну да. Попросил к телефону Руслика. Они потом о чем-то педалили, я не слышал. Потом Руслик, как стемнело, вытащил бабу и потащил вниз, к тачке. Ну, рот ей заклеил, все дела, чтобы не орала… Я говорю — ты куда ее? А он такой — типы куда надо. Я только потом узнал, что он ее завалил.

— То есть, та «Нива» — это Абдрашитов загрузил туда женщину, вывез ее на окраину и перерезал ей глотку? Тебя там не было?

— Ага, а я че говорю?

Гарин и Рогов переглянулись. Рогов кивнул. Поднявшись, Гарин подошел к Останину.

— Обувь покажи.

— Че?

Не повторяя вопроса, Гарин быстро склонился, схватил за лодыжки правую ногу Останина и резко дернул вверх. С воплем Останин рухнул на пол и захрипел от боли. Гарин посмотрел на подошву его ботинка, показал его Рогову.

— Зацени.

— Сорок второй размер, — кивнул Рогов. — Рисунок тот же самый.

— Г…н, у тебя проблемы, — сплюнул Гарин, отшвыривая ногу барахтающегося на полу Останина.

Через час задержанный, у которого изъяли кроссовки и отправили на экспертизу в лабораторию, начал говорить все.

— Как Кротов?

— Делают операцию, Егор Ильич. Выжить-то выживет, тут вопросов никаких, а вот долго проваляется в больнице или нет, пока неизвестно.

Шевелев кивнул. Сидящий напротив Хомич, кашлянув, положил перед Самим Лично фото Щербаковой на фоне красного «БМВ», запечатанное в полиэтилен.

— Посмотрите, Егор Ильич.

— И что? — Шевелев непонимающе взглянул на фото. — Я уже видел этот снимок. Щербаков его нам привозил, когда его жену… когда был тот спектакль.

— Только это другая фотография, товарищ полковник. Ее нашли на съемной квартире у исполнителей. Да, это такой же снимок, как и тот, который нам дал сам Щербаков. И на этой фотографии его пальцы. Фото из семейного архива, так сказать. Видимо, ему этот кадр очень нравился. Так что… это лишняя доказуха на самого Щербакова.

Шевелев нахмурился. Не зная, о чем думает Сам Лично, Хомич добавил:

— Плюс десятки звонков между ним и исполнителями. Все звонки были сделаны со второго сотового телефона Щербакова. Он не говорил нам об этой трубе, когда мы ставили его телефоны на прослушку. И плюс показания организатора и исполнителя. Так что у нас полная доказуха, Егор Ильич.

— Твою мать, а… — буркнул Шевелев. — Теперь начнется. Хотя уже началось. Мне Прокопов сейчас звонил из главка. Требует срочного доклада.

— Вам есть, что докладывать.

— Да уж, есть, — снова буркнул Шевелев, всем своим тоном давая понять, что предпочел бы сказать «Лучше бы не было». — Щербаков поднимет все свои связи, чтобы отмыться.

— Связи помогают, когда ты в шоколаде, а не на нарах, — заметил Хомич.

— А мы с тобой в шоколаде, Вить?

— Думаю… Думаю, вполне себе так.

Хомич улыбнулся. Хмыкнув, Шевелев тут же вздохнул.

— Берите его. Только деликатно, без перегибов. Со следаком, чтоб потом ни к чему нельзя было подкопаться.

Шевелев не знал, что уже несколько часов группа оперов — сразу после того, как Лазарев по телефону доложил о найденном фото Щербаковой и об исчезновении Абдрашитова из их логова на улице Дружбы — следила за адвокатом. Утром он отправился в офис, но вскоре поспешно выехал оттуда и направился домой. А через два часа он с чемоданом и плотно набитой сумкой через плечо спустился во двор, где больше недели назад нанятые им молодчики похитили его жену, загрузил сумки в багажник и рванул в сторону Загородного шоссе. Когда его автомобиль миновал развязку и выехал на ведущую в сторону аэропорта трассу, следующие позади опера позвонили Хомичу.

— Виктор Борисович, он в аэропорт едет.

— Продолжайте. Я предупрежу линейщиков.

Когда Щербаков прибыл в находящийся почти в 20 километрах от города аэропорт, он свернул на платную стоянку. А затем с сумкой и чемоданом направился к зданию аэропорта, но не к центральному входу — Щербаков направлялся в бизнес-зал, имевший отдельный вход с площади перед аэровокзалом. Минимум досмотра и максимум комфорта.

Расположившись в уютном зале ожидания на мягком кожаном диване, Щербаков заказал кофе и коньяк. Проглотив 50 грамм коньяка, почувствовал, как тепло расплывается по телу, гася волнение, как это делает дождь с зарождающимся от брошенной кем-то спички пожаром. Отодвинув кофе, Щербаков заказал еще коньяк.

За билеты пришлось доплатить, но это того стоило — Щербаков попадал на ближайший рейс в Салоники. Оттуда трансфером можно было отправиться на Кипр, где Щербакова ждал его оффшорный счет. Последние четыре года на этом счету оседали все транши от Татула и Дьяченко — его доля от маленького бизнеса по торговле серым порошком.

Улыбчивая девушка из буфета бизнес-зала принесла коньячную рюмку и блюдце с лимоном. Щербаков, нервно оскалившись ей в ответ, только взялся за рюмку, когда в зал вошла группа людей.

Впереди шел Хомич, позади следователь СК в штатском, несколько оперов в бронежилетах и двое постовых из ЛОВД аэропорта. Один из оперов нес перед собой включенную видеокамеру, объектив которой был нацелен на Щербакова. Адвокат, цепенея, едва не выронил рюмку, но справился с собой и поставил ее на стол.

— Петр Иванович?

— Что вы здесь делаете?