Проклятая группа - Страница 47

Когда лифт остановился, Абдрашитов выполз на лестничную площадку, прислушиваясь. Наверх никто не бежал. А сталь «ТТ» за поясом и спиртное внушали уверенность. Благодаря водке его не трясло, и сочащуюся из раны кровь, которая западала в горло, он сейчас мог спокойно сглатывать. Абдрашитов поплелся к ступенькам, ведущим на крышу.

Дверь была открыта — Останин вскрыл замок. Спасибо, сука, подумал Абдрашитов. Он не вернулся. Абдрашитов знал, что он не вернется. Крыса. Когда они встретятся снова, кому-то выпишут конкретную предъяву.

Абдрашитов, зажав полотенце у кровоточащей и саднящей раны на шее плечом и стараясь придерживаться за стену, зашагал наверх и выбрался на грязную, покрытую пометом крышу.

Останин хотел уходить через последний подъезд. Спотыкаясь, Абдрашитов побрел по крыше. В глазах двоилось. Вдруг Абдрашитов едва не отключился. Его занесло, и он упал, ударившись грудью о что-то твердое. Встряхнув головой, он в ужасе увидел под собой бездну. Абдрашитов валялся на краю крыши, свешиваясь с высоты в 12 этажей.

Откуда-то взялись силы. Отскочив, он быстро дошел до последней двери вниз. Замок был сломан. Спасибо еще раз, сука Останин.

В подъезде была тишина. Абдрашитов спустился на лифте на первый этаж. На полотенце уже было пятно крови размером с голову. Пока лифт, громыхая и трясясь, полз вниз, Абдрашитов сложил полотенце сухой стороной наружу и снова прижал к шее. Хотел сплюнуть кровь, но изо рта она просто вылилась. Матерясь себе под нос, Абдрашитов рукавом вытер окровавленный рот — и шагнул из лифта.

Около подъезда, спиной к двери, стоял хмырь, от которого за версту несло мусором, хоть он и был в гражданском. Завалить его? Прибегут другие. А у него всего 8 патронов…

А потом Абдрашитов увидел за своей спиной дверь в подвал. И, не поверив своему фарту, пьяно ухмыльнулся. По щеке поползла струйка крови изо рта, но он этого даже не заметил. Дернув дверь на себя, он шагнул в подвал.

Когда из подъезда донесся какой-то звук, опер из ОВД № 4 обернулся, а рука машинально потянулась к кобуре с табельным стволом. Никого. Прислушался — тишина. Сев на лавочку, он закурил. Когда опер убирал сигареты в карман, то уже забыл о странном звуке из подъезда.

Благодаря лучикам света, сочащимися в подвал из слуховых окон, здесь было почти светло. Абдрашитов направился к противоположной стене. Споткнувшись обо что-то, едва не рухнул. Машинально выставил обе руки перед собой. Полотенце упало на грязный, никогда не убиравшийся пол подвала. Матерясь, Абдрашитов кое-как вывернул его другой стороной наружу и опять прижал к горлу.

Одно из окон было прикрыто лишь фанерой. Абдрашитов дернул ее на себя. Фанера с треском отошла. Абдрашитов выглянул из окна и понял, что он добился своего. Перед ним был пустынный тротуар, а в 10 метрах впереди по дороге ехали, ни о чем не подозревая, резвые машины.

Нет, мусора, мы еще повоюем!

Выползающего из подвала типа в грязной одежде с пятнами крови и красной от крови тряпкой, обмотанной вокруг шеи, не видел никто. Пошатываясь, держа полотенце у раны правой рукой и периодически проверяя пистолет за поясом левой, Абдрашитов поковылял к проезжей части.

И снова ему повезло. Когда он вскинул руку, голосуя у обочины, перед ним почти сразу тормознуло такси. Водитель, с изумлением глядя на незнакомца, выдохнул:

— Парень, что с тобой такое?!

— В больницу, — прохрипел Абдрашитов, плюхаясь на заднее сиденье.

— Что? — на лице таксиста промелькнула тревога, когда он разглядел красную и мокрую от крови тряпку на его шее. — Парень, а ты того… тут не помрешь? Слушай, может, «скорую» тебе вызвать?

Пристрелить бы тебя, сука. Но это будет большой ошибкой.

Грязными пальцами Абдрашитов нащупал в кармане купюру и протянул водителю.

— В больницу.

Наглотавшись лекарств, Кротов почувствовал, как болеутоляющие постепенно растворяют боль, размывают ее. Теперь пораженные участки его тела чувствовались распухшими заплатками, которые мешались и ныли, но не вызывали такой адской боли, как раньше. А еще он, вспомнив свой первый перелом ребер 10 лет назад, научился дышать менее глубоко, но чаще. Поэтому Кротов заявил врачу, что ему нужны его вещи.

— Какие вещи? Я не могу вас выписать! Вам нужно поставить корсет, чтобы…

— Черт, мне просто нужны мои вещи. Телефон. Сигареты.

— Послушайте, как вас, — доктор сверился с карточкой, — Александр Николаевич. В больнице нельзя курить. А выходить на улицу я бы вам не советовал.

Черта с два, подумал Кротов.

Когда Рогов и Лазарев примчались к дому № 3 на улице Дружбы, местные опера заявили, что они обошли половину квартир дома. У каждого подъезда дежурят сотрудники, поэтому дом блокирован — подозреваемые или не появлялись здесь, или находятся внутри. Знать бы только, в какой квартире.

— Мы знаем, в какой они квартире, — буркнул Лазарев, двигаясь к пятому подъезду.

Спецназ появился через пять минут, когда лестничная площадка перед квартирой преступников была наводнена вооруженными операми в бронежилетах. Не таясь, группа бойцов в полной боевой выкладке рванула по лестнице на нужный этаж.

Дверь была железной, кувалда не поможет. Пришлось вскрывать замок по старинке, ломом. Металлической была только дверь, но не косяки и коробка, поэтому под натиском двух бойцов древесина с отчаянным хрустом треснула, разбрызгивая щепки в стороны.

— Готово!

Лазарев распахнул перед бойцами дверь, и те с автоматами наизготовку рванули внутрь.

— Чисто.