Проклятая группа - Страница 42

— Она сегодня в ночь опять дежурит у себя в больнице, забыл?

Лазарев забыл. Вздохнув, он побрел на кухню за пивом.

С Ольгой ему было непривычно комфортно и легко. Она понимала его с полуслова. Когда они через несколько часов вышли из кафе, Ольга взяла его под руку. Они направились к его машине, припаркованной в сотне метров от кафе. Кротов, повернувшись к ней, ощутил запах от ее волос.

— Тебя домой?

Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

— У меня в школе каникулы, забыл. Я не тороплюсь.

— У нас каникул не бывает.

Чтобы сказать следующую фразу, Ольга понадобилось набраться мужества. Но она все-таки сделала это.

— Тогда мы можем лечь… пораньше.

Поняв, что это тот самый момент, Кротов поцеловал ее.

По пути к Кротову они болтали о всякой всячине. В основном говорила Ольга: раскрепостившись, она выдавала одну школьную байку за другой. Кротову удалось отвлечься настолько, что он почти забыл о последних событиях.

Но события сами напомнили о себе.

Когда они заехали во двор и Кротов, открыв перед Ольгой пассажирскую дверцу, помог ей выйти из его старенькой «Киа», боковым зрением около своего подъезда Кротов заметил тень. Покосившись в сторону, различил в темноте мужской силуэт, топтавшийся в паре метров от дверей.

Фонари перед остальными подъездами горели.

— Фонарь кто-то выбил, скоты, — буркнул Кротов.

— Разбитые фонари — это как раз по твоей части, а? — сказав это, Ольга тут же сжала его руку, виновато улыбаясь: — Извини, не удержалась.

— Да, в точку, — хмыкнул он. — Фонари мой профиль. Я главный спец в городе по разбитым фонарям.

Они направились к подъезду. Обнимая Ольгу за плечи, Кротов обратил внимание на движение справа. По направлению к ним двигался парень. Свет фонаря, ярко сиявшего над козырьком соседнего подъезда, осветил его лицо, и Кротов оцепенел.

Это был Денис Останин. Подельник Дьяченко, получивший по старому приговору суда в Самаре условный срок.

Останин заходит справа. Перед подъездом наверняка второй — Абдрашитов. Они разбили фонарь. Не хотят мочить или не хотят свидетелей? Ствол. Ствол остался в сейфе. За последние два года (и один месяц, будь он неладен) Кротов отвык брать оружие не только домой, но и на задержания. Сейчас он готов был проклясть себя за это.

Лихорадочно соображая, Кротов остановился посреди двора, между окутывающей подъезд темнотой и собственной машиной, и обнял Ольгу — так, чтобы видеть и подъезд, и неспеша бредущего к ним Останина. Она, смеясь, ответила взаимностью, но Кротов тихо зашептал ей на ухо:

— Беги. Ничего не говори. Это очень серьезно. Сейчас я отпускаю тебя, и ты бежишь со всех ног на улицу. Туда, куда ты смотришь, не в другую сторону, только туда куда смотришь! На улице ты кричишь, зовешь на помощь, звонишь в полицию. Скажи, нападение на сотрудника. Все поняла?

Ольга, разинув рот и смертельно бледнея, посмотрела ему в лицо, чтобы убедиться, что Кротов не шутит. Одного взгляда было достаточно. Кротов не шутил.

— Давай!

И Ольга со всех ног бросилась наутек к выходу со двора. Останин сорвался с места и рванул к нему, замахиваясь рукой. В ней что-то блеснуло. Кастет! Выхватывая ключи, чтобы использовать самый большой из них, как нож, Кротов бросился наперерез.

Останин замахнулся, но Кротов успел увернуться — и тут же всадил ему ключ в ключицу. Останин взвыл от боли, шарахаясь назад. Кротов развернулся. Абдрашитов был в паре метров от него, замахиваясь бейсбольной битой. Бита!

Кротов инстинктивно, как учили его когда-то, бросился на него, выставляя вперед руки: замах биты оказался не такой огромный, и она лишь скользнула по руке. Кротов воткнул ключ ему в горло, остро чувствуя, как металл пробивает тонкие стенки горла. Другой рукой Кротов схватил биту и мощно дернул, одновременно выкручивая.

— Убью, сука, назад! — взревел он, вырывая биту. — Ааааа! Пожар!

Он орал, чтобы привлечь хоть чье-то внимание. Отталкивая Абдрашитова, Кротов резко обернулся, замахиваясь битой.

Но Останин не полез на рожон. Вместо этого он отскочил назад и выхватил другой оружие. Пистолет.

Выстрел прогремел, немедленно отозвавшись звоном в ушах Кротова — и адской болью в грудной клетке. Кротов рухнул на асфальт, чувствуя, как проваливается вникуда, лихорадочно хватая ртом кислород — удар пули и падение полностью лишили его способности дышать.

Выбегая на улицу, Ольга с перекошенным от ужаса лицом закричала что есть сил:

— Полиция! Помогите! Убивают! Кто-нибудь! Помогите, умоляю!

Мимо проезжала машина. Ольга по дороге бросилась к ней, продолжая кричать, но машина лишь увеличила скорость и через секунду, ревя двигателем, исчезла за углом. Скуля от ужаса, Ольга выхватила сотовый телефон. Трясущиеся пальцы сами набрали короткий номер из трех цифр.

— Помогите! Алло?! Помогите!

Останин, подбегая к Кротову, с яростным рыком всадил ногу ему в бок. Скрючившись от боли, молнией пронзившей все его тело, Кротов попытался заорать — но не мог. Он даже не мог дышать. Кротов отключался. А Останин, рыча и пыхтя от ярости, пинал Кротова куда придется: носки тяжелых ботинок разбивали его лицо, осушали мышцы рук, от ударов трещали стонущие ребра и внутренние органы. Сквозь мелькавшую в глазах адскую карусель Кротов услышал далекие уже вопли:

— Сука, падла, мусор! Завалю!

А потом Кротов отключился, провалившись в полный мрак.

Бита выкатилась из руки Кротова, стукнув об асфальт. Останин схватил ее и, замахнувшись, обрушил ее на грудь Кротова. Тело издало глухой звук, не пошевелившись.